Вход в личный кабинет
Правительство спешно готовит новые поправки в закон «О несостоятельности (банкротстве)», касающиеся банкротства физических лиц. Запущенная в октябре 2015 года процедура, позволяющая гражданам и индивидуальным предпринимателям выбраться из долговой ямы, оказалась не очень реализуемой на практике.
Поначалу больше всего опасались, что суды будут завалены заявлениями о банкротстве, ведь ожидалось, что финансово несостоятельными захотят признать себя около полумиллиона граждан. Но этого не произошло. На рассмотрении судов сейчас находится едва ли десятая часть от предполагаемой массы дел о банкротстве. И не потому, что потенциальных банкротов мало, – их посчитали верно. Просто процедура банкротства оказалась немногим по карману. Выложить 150–200 тыс. рублей – а именно во столько в среднем обходятся затраты на услуги юристов, финансовых управляющих и судебные издержки – вряд ли сможет тот, у кого зарплата куда меньше (и хорошо, если она вообще есть), а долги – в разы больше. Да и само судебное разбирательство столь неоднозначно, что может затянуться на год. При этом нет никаких гарантий, что суд, пустив имущество с молотка, при этом освободит от долгов. В результате пока банкротятся в основном лишь богатые и знаменитые, среди которых есть и народные избранники, этот закон и принимавшие.
Эту особенность норм закона «О банкротстве» в отношении физических лиц хорошо иллюстрируют постоянные новости о несостоятельности российских знаменитостей. «Звездных» банкротов условно можно разделить на три группы – предприниматели, деятели шоу-бизнеса и политики. Среди первых основатель группы АСТ, бывший владелец Черкизовского вещевого рынка в Москве Тельман Исмаилов, совладелец промышленной группы «Энергомаш» Алексей Плещеев, создатель компании JFC (один из крупнейших некогда импортеров фруктов), глава Новосибирского театра оперы и балета Владимир Кехман, основатель группы компаний «Восток» Марат Баласанян, владелец «Русьимпорта» (один из крупнейших некогда импортеров алкоголя) Александр Мамедов и другие. Из представителей шоу-бизнеса налоговики требовали признать банкротом музыканта Аркадия Укупника, а сейчас московские суды готовятся рассмотреть вопрос о несостоятельности режиссера и продюсера Сергея Жигунова и актрисы Анастасии Заворотнюк.
Но, пожалуй, самыми скандальными банкротами стали депутаты Госдумы. В феврале этого года новостные ленты пестрели заголовками о несостоятельности «самого богатого депутата Госдумы» Андрея Палкина, а в конце 2015‑го в статусе реализации находилось имущество депутата Олега Михеева и его супруги Ольги. Михеев, правда, уже не депутат и недавно был объявлен в розыск Следственным комитетом по обвинению в мошенничестве в особо крупных размерах. Такая же ситуация и у бывшего депутата Алексея Митрофанова – его тоже разыскивают по делу о мошенничестве и тоже хотят обанкротить. Все это медийные личности федерального масштаба, а кроме них, полно новостей о региональных политиках и предпринимателях-банкротах.
Потенциал банкрота
Все это, как отмечают эксперты, стало примером исключительности и избирательности закона, недоступного большинству граждан страны. «Законом, который был призван улучшить социально-экономическую ситуацию и дать должникам шанс выбраться из сложной ситуации, успешно воспользовались представители финансово обеспеченной категории населения, которым удалось избавиться от нежелательной кредиторской задолженности без ущерба для своих активов, – говорит адвокат адвокатского бюро «Леонтьев и партнеры» Дарья Евменина. – Хотя в некоторых случаях такие должники были признаны судами недобросовестными и их долги не подлежали списанию». Ввиду дороговизны и сложности банкротной процедуры, подтверждает юрист юридической фирмы «ЮСТ» Олег Кузьмичев, «круг должников, действительно заинтересованных в ее применении, фактически ограничился состоятельными гражданами, которым «есть что терять».
Изначально, основываясь на количестве граждан с подмоченной кредитной репутацией, эксперты предполагали, что в суды будет подано примерно 200 тыс. заявлений о банкротстве в первые же месяцы действия новой главы закона «О несостоятельности (банкротстве)». И тогда же неисполненными числилось около 400 тыс. судебных решений по долгам в 500 тыс. рублей и выше (а это, по новым правилам, стартовая сумма, дающая возможность признать человека банкротом). В настоящее время, по различным данным, число тех, кто не может расплатиться по долгам, оценивается в 0,5–1 млн человек.
Все это давало основания опасаться, что суды будут завалены обращениями банкротов. Но год спустя число поданных заявлений оценивается примерно в 34 тыс. По данным Общества содействия финансовому оздоровлению Finzdor.ru, на 1 февраля 2017 года зафиксировано 26 140 дел о банкротстве физлиц, на 7% больше, чем в предыдущем месяце. При этом завершенными на конец года считалось около 3 тыс. дел. Больше всего дел о банкротстве физлиц рассматривается в Москве (на 1 февраля – около 2 тыс.), Санкт-Петербурге и Ленобласти (свыше 1,5 тыс.), Московской области (примерно 1,4 тыс.), Новосибирской области (около 1 тыс.). Но в перечете на 1 млн жителей рейтинг регионов выглядит совершенно иначе. В этом отношении среди лидеров оказались (в порядке убывания) Вологодская, Пензенская, Рязанская, Новосибирская области, Республика Карелия, Омская и Архангельская области, а также Чувашская Республика. В этих регионах на 1 млн населения приходится от 300 до 500 дел о банкротстве. Для сравнения: в Москве это соотношение составляет всего 150 дел на миллион жителей.
Портрет «потенциального банкрота» составили в Национальном бюро кредитных историй (НБКИ). Согласно его исследованию, основанному на данных почти 4 тыс. кредиторов, средний возраст потенциального банкрота (долг свыше 500 тыс. рублей и просрочка выплат более 90 дней) составляет 38 лет. Доля должников в возрасте 30–39 лет составляет 32,3% от общего числа, в возрасте 40–49 лет – 30,6%, в группе 50–59 лет – 21,7%. Молодых людей в возрасте 25–29 лет среди потенциальных банкротов лишь 9,7%, а тех, кто младше 25 и старше 65, крайне мало (0,8% и 0,7% соответственно). «Столь невысокий средний возраст потенциального банкрота свидетельствует о вымывании из кредитного процесса самой экономически активной возрастной группы населения», – комментирует статистику гендиректор НБКИ Александр Викулин.
Формализм социальной значимости
Проблема, как видно, не в перегрузке судов, хотя и к ним есть претензии. По мнению экспертов, она заключается в том, что дела о банкротстве физлиц передали под юрисдикцию арбитражных судов, а не судов общей юрисдикции. Изначально именно так и предполагалось сделать, но представители районных и областных судов сами настояли на передаче таких дел коллегам-арбитражникам, ссылаясь на отсутствие опыта, тогда как в арбитражах в этом поднаторели, занимаясь делами о банкротстве юрлиц. Но именно формальный подход к банкротству и стал проблемой, считает Кузьмичев: «Арбитражным судам ощутимо недостает «гибкости» судов общей юрисдикции, которые зачастую при решении спора ориентируются именно на личность должника».
В частности, этот формализм проявляется в том, что суды чаще предпочитают пустить имущество банкрота с молотка, чем возиться с реструктуризацией долгов, пытаясь найти компромисс между снижением суммы долгов и изменением сроков и условий их выплат. По статистике Finzdor.ru, из зафиксированных в феврале 26 тыс. дел почти по 19 тыс. проводится процедура реализации имущества и только в 7 тыс. случаев речь идет о реструктуризации долгов.
«Если не брать в расчет маленькие бытовые истории, ни у кого из крупных банкротов нет желания применять реструктуризацию долгов, – объясняет арбитражный управляющий Максим Евсеев. – Все идут на обнуление долгов. При этом цена реализации имущества раза в четыре ниже рыночной. Все объективно плохо продается». При этом и у самих судов нет на этот счет какой-либо позиции. «Нет разъяснений Верховного суда, судебные акты даже на уровне арбитражных округов не говорят о каком-то едином подходе правоприменения», – отметил партнер коллегии адвокатов «ГРАД» Сергей Яшенко. Если в Вологодской области, лидере банкротств на душу населения, в основном решают в пользу торгов, то в занимающей второе место Пензенской области суды отдают явное предпочтение реструктуризации. Так же и в столицах – в Москве предпочитают принимать решение в пользу реализации имущества, в Санкт-Петербурге куда больше пекутся о самих должниках.
На данный момент известно лишь о двух разъяснениях Верховного суда. Одно из них было сделано по итогам пересмотра дела о банкротстве одного из жителей Тюменской области – без имущества, без работы и с долгами 5,4 млн рублей. Местные суды отказали ему в праве на банкротство по той причине, что ему нечем расплачиваться с кредиторами. А ВС указал на «социально-реабилитационную цель потребительского банкротства», которая достигается «путем списания непосильных долговых обязательств гражданина с одновременным введением в отношении него ограничений». А в опубликованном 17 февраля обзоре судебной практики ВС, в частности, отметил, что для признания долга за потенциальным банкротом недостаточно одного лишь его согласия с этим долгом, даже если это заявляет и кредитор, – все эти сведения должны тщательно проверяться.